О, белярд!

[zlyuk]

Вот эта учёная дискуссия вдохновила меня на нижеприведённый опус, посвящённый судьбе П. Абеляра. Опус-то готов, а вот достойной морализаторской концовки к нему нет.
Поэтому предлагается всем желающим предложить свой вариант оной концовки, достойно завершающей нижеизложенное. На любом доступном языке. В любой доступной форме.

1.
Жил-был на свете Абеляр.
Довольно крупный экземпляр
Носил он между ног.
Про это знал в Париже всяк:
Пьер Абеляр прекрасен, как
Французский полубог.

Он был умён, честолюбив
И просто дьявольски красив
(Хотя и богослов),
О нём мечтали сотни дам,
Но он, умён не по годам,
Не думал про «любовЪ»

Он свой природный редкий дар
Употреблял не как варвар, –
Учёный и бунтарь,
Он философии служил,
И он прибор свой положил
На истины алтарь.

Коль нерадив был ученик,
Иль диспут заходил в тупик,
Иль Абеляр был зол, –
Вот в этот тягостный момент
Он доставал свой аргумент
И клал его на стол.

Был аргумент весьма тяжёл,
Скрипел и прогибался стол,
И глупый оппонент,
Не смея боле возражать,
Был просто вынужден принять
Сей веский аргумент.

2.
И Абеляра рос престиж
Повсюду. Полон был Париж
Учёных и приборов.
Из Роттердама сам Эразм
Не раз испытывал оргазм
В процессе этих споров.

Всё шло удачно. Может быть,
Мог Абеляр всю жизнь прожить
В почёте и добиться
Всемирной славы и всего,
Чего желал он, но его
Вдруг дёрнул чёрт влюбиться.

Но не в одну из светских крыс –
Аристократок иль актрис,
Приятных только снизу.
Его любовь была ему
По стати ровня и уму –
Он выбрал Элоизу.

Об Элоизе шла молва
По всей стране, её слова
Крылами обрастали.
И, чудо! Мил ей Абелярд
Был так же. Правду ж говорят,
Что сердце не из стали!

3.
Была любовь их горяча,
Они встречались по ночам
На старом сеновале.
И Пьер к наукам поостыл,
Ведь он использовал свой пыл
Теперь на сеновале.
На старом сеновале.

Вокруг все стали замечать –
На нём, как Каина печать
Лежит печаль порока.
Ведь он теперь свой аргумент
Использовал как инструмент
На службе у порока.
У страшного порока.

А Элоиза, что бледна
Была всегда и чуть грустна,
(ведь в мудрости нет счастья),
Теперь румяна, весела,
И остроумна – вся цвела:
Важней, чем мудрость, счастье.
А в мудрости - нет счастья.

И слухи злые поползли
Во все пределы той земли,
Что самый лучший клирик
Погряз в разврате и грехе,
Каких позволить, хе-хе-хе,
Себе не может клирик.
Да, непорочный клирик.

Немало было болтовни,
И пусть обвенчаны они
С любимой были тайно,
Скандал вокруг не утихал,
К тому же дядюшка, нахал,
Всем разболтал их тайну.
И знали все их тайну.

4.
У них уже был сын, когда
Случилась страшная беда:
Однажды в час ночной
В дом пробрались вор и бандит,
И то, чем Пьер был знаменит,
Отрезали долой.

Был безутешен Абеляр.
За что его такой удар
Постиг, он вопрошал.
А в преступленьи уличён
Был дядя; сослан иль казнён, -
Но он с тех пор пропал.

И Абелярова звезда
Пошла к закату. Никогда
Уж не пришлось блистать
Ему, взойдя на постамент, –
Ведь самый главный аргумент
Свой он не мог достать.

И в результате стал он сух,
К телесным нуждам просто глух.
Схоластик и скопец,
Он с криком «двадцать первый нах»,
Принявши постриг, стал монах,
И это был конец.

Остаток жизни он в трудах
Провёл учёных. И в бегах:
За рационализм,
Был осуждён, как еретик.
В дороге немощный старик
Свою окончил жизнь.

Его любимая верна
Ему осталась. И она
Как он, сан приняла.
Она его пережила,
Похоронила, умерла.
Такие вот дела.